Как сказал когда-то Галилей: «в науках о природе выводы истинны и необходимы, и... человеческий произвол ни при чем». Эта точка зрения казалась очевидной и не подвергалась сомнению: «Содержание научного развития не определяется социальным развитием просто потому, что им не определяются факты природы». Естественно, что такая позиция исключала возможность социологического анализа естественных наук, а их знание считалось образцом научного знания вообще. Социология науки как специальность социологии возникла в связи с усилением роли науки как социальной силы. Начиная с 1873 г. появляется ряд таких работ, которые безусловно внесли вклад в развитие социологии науки. Однако, наука в то время еще не являлась социальной проблемой, поэтому как предмет социология науки сформировалась позже. Первым крупным западным социологом, который с 30-х годов постоянно уделял внимание исследованию науки, оказался Р. Мертон. В начале 30-х годов он еще заканчивал свое образование в Гарвардском университете, но уже первые его самостоятельные исследования были так или иначе связаны с проблемами науки.
Знакомство с ранними работами Мертона показывает, что представления о системе норм, регулирующих научную деятельность, или научном этосе вообще не являются открытием, сделанным как-то «вдруг» и «сразу». Его вклад в становление социологии науки состоит не в изобретении системы норм науки или утверждении принципа, согласно которому нормы - основа всякого социального института, а в применении этих представлений в качестве основы теоретической модели науки при рассмотрении ее как социального института.
В обществе 50-х годов господствовало мнение о том, что наука саморегулируется, что она не доступна контролю извне, однако способна исправно (при должном финансировании) производить эффективный продукт. Однако из-за различных политических неудач западу стало ясно, что нужна научная политика, которая была бы связана с практическими целями. Систематическое исследование социальных аспектов науки получило официальную поддержку. Особенно остро эти проблемы стояли в США, и в то же время именно американская социология была более других подготовлена к порождению новой социологической специальности. С превращением социологии науки в научную специальность связано изменение проблематики исследований. Если в 40-50-е годы основное внимание было направлено на выяснение вопроса о том, как атмосфера общества влияет на функционирование науки, т.е. на внешние социальные связи науки, то к 60-м годам интерес перемещается на внутринаучные вопросы. Наука рассматривается как относительно самостоятельный институт, специфическая сфера деятельности, внутренние механизмы которого и подвергаются исследованию.
Р. Мертон дал целостную теоретическую схему рассмотрения науки как социального феномена, на основе которой можно было, во-первых, формулировать поддающиеся исследованию вопросы, а во-вторых, устанавливать критерии оценки получаемых ответов. Он сформулировал научный этос -- совокупность норм, действующих в научном сообществе,-- который представил основным механизмом функционирования науки -- социального института по производству достоверного знания. Сила же, обеспечивающая движение этого механизма, - институционально подкрепляемое стремление каждого ученого к профессиональному признанию. Заложив основу для теоретически согласованных эмпирических исследований науки, Мертон, кроме того, внес большой личный вклад в разработку центральных вопросов этой новой области знания, а также создал школу в социологии науки. Мертона принято считать основоположником «институциональной» социологии науки, так как наука для него прежде всего социальный институт. А любой социальный институт с точки зрения структурно-функционального анализа - это прежде всего специфическая система ценностей и норм поведения.
Еще в 1942 г., рассматривая науку как социальный институт, Мертон попытался идентифицировать нормы науки и сформулировать свой широко известный научный этос. Предложенное им описание этого этоса, включающее императивы универсализма, коллективизма, бескорыстности и организованного скептицима, сохранялось как исходное представление о нормативных регулятивах науки многие годы. Правила, регулирующие поведение в науке, не имеют статуса юридических законов. Их действенность связана с ориентацией членов научного сообщества на определенный комплекс ценностей и норм, который характерен для этого «социального института». Нормы выражаются в форме позволений, запрещений, предписаний, предпочтений и т.п. Сам Мертон сформулировал этос из четырех норм, позднее Б. Барбер добавил еще две: рационализм и эмоциональную нейтральность.
- Императив универсализма порождается внеличностным характером научного знания. Поскольку утверждения науки относятся к объективно существующим явлениям и взаимосвязям, то они универсальны и в том смысле, что они справедливы везде, где имеются аналогичные условия, и в том смысле, что их истинность не зависит от того, кем они высказаны.
- Императив коллективизма имеет явно директивный характер, предписывая ученому незамедлительно передавать плоды своих трудов в общее пользование. Научные открытия являются продуктом социального сотрудничества и принадлежат сообществу. Они образуют общее достояние, в котором доля индивидуального «производителя» весьма ограничена; и ему следует сообщать свои открытия другим ученым тотчас после проверки свободно и без предпочтений. Стремление ученых к приоритету в условиях капитализма создает в науке своего рода конкурентные условия. Такая ситуация может толкать на какие-то особые действия, предпринимаемые специально, чтобы затмить соперников. Эти действия способны исказить нормальный ход исследования и соответственно его результаты.
- В качестве противоядия указанным побуждениям и выдвигается императив бескорыстности. Императив бескорыстности (это ориентационная норма) в наиболее широком толковании утверждает, что для ученого недопустимо приспосабливать свою профессиональную деятельность к целям личной выгоды. Р. Мертон излагает требование бескорыстности как предостережение от поступков, совершаемых ради достижения более быстрого или более широкого профессионального признания внутри науки. В трактовке Б. Барбера эта норма направлена на осуждение ученых, использующих исследования как способ достижения финансового успеха или приобретения престижа вне профессионального сообщества.
- Мертон рассматривает организованный скептицизм как особенность метода естественных наук, требующего по отношению к любому предмету детального объективного анализа и исключающего возможность некритического приятия. Никакой вклад в знание не может быть допущен без тщательной, всесторонней проверки. Норма скептицизма предписывает ученому подвергать сомнению как свои, так и чужие открытия и выступать с публичной критикой любой работы, если он обнаружил ее ошибочность. «Ученый - это человек, который питает придирчивый интерес к делам своего соседа», - пишет Сторер. Институционализированное требование публичной критики любой замеченной ошибки создает уверенность в надежности и правильности тех работ, включение которых в архив науки не сопровождалось критической реакцией.
Но почему люди науки придерживаются этих норм? Мертон здесь не рассматривает реальные мотивы и нужды ученого; связав удовлетворение личных потребностей ученого с профессиональным признанием (которое можно получить только за научные результаты, недостижимые без выполнения норм), он пришел к научной этике, основанной на рациональности: в науке делают то, что полезно для ее развития. Однако, в конце 50-х - начале 60-х годов всеобщая удовлетворенность наукой и ее вкладом в развитие общества была резко нарушена. Представления о нормах, являющихся регулятивным идеалом, без изучения сознания и поведения ученых в реальных обстоятельствах оказалось явно недостаточно. В цикле работ конца 50-х - начала 60-х годов Мертон переходит к задаче исследовать не то, что
должен делать ученый, а что он
«реально делает».
Представление о нормах и ценностях, интериоризированных ученым в силу его приверженности к науке, сохраняется, но теперь вовлекается в рассмотрение «патология» науки - конкуренция, подозрительность, зависть, скрытый плагиат и т.п. По Мертону, патология науки вносит свой вклад в мотивацию ученого, в результате чего возникает «амбивалентность» - двойственность и противоречивость мотивов и соответственно поведения. Исследуя приоритетные конфликты (1957 г.) и многократные открытия (1961 г.), Мертон убедился, что реальные отношения между людьми науки существенно отличаются от предполагаемых по нормам. Идея «социологической амбивалентности» состоит в том, что в повседневной профессиональной деятельности ученые постоянно выбирают между полярными императивами поведения. Так, ученый должен: как можно быстрее передавать свои научные результаты коллегам, но он не должен торопиться с публикациями; быть восприимчивым к новым идеям, но не поддаваться интеллектуальной «моде»; стремиться добывать такое знание, которое получит высокую оценку коллег, но при этом работать, не обращая внимания на оценки других; защищать новые идеи, но не поддерживать опрометчивые заключения; прилагать максимальные усилия, чтобы знать относящиеся к его области работы, но при этом помнить, что эрудиция иногда тормозит творчество; быть крайне тщательным в формулировках и деталях, но не быть педантом, ибо это идет в ущерб содержанию; всегда помнить, что знание универсально, но не забывать, что всякое научное открытие делает честь нации, представителем которой оно совершено; воспитывать новое поколение ученых, но не отдавать преподаванию слишком много внимания и времени; учиться у крупного мастера и подражать ему, но не походить на него.
Родоначальник нормативной социологии науки Мертон выделил в научной деятельности два измерения:
- когнитивное -- отношения учёных с объектами изучения,
- социальное -- взаимоотношения учёных и их отношения с обществом, --
и считал, что только социальное измерение может и должно быть предметом
социологии науки.
Предмет социологии науки сведен ими -- сознательно и принципиально --
к исследованию одной (хотя и центральной) стороны науки как социального
института, за рамками остаются два таких важных вида деятельности в науке,
как подготовка научных кадров и утилизация знания.
Подготовка ученых и разработка приложений научного знания составляют
неотъемлемые части деятельности научного сообщества,
более того, они составляют неразрывное целое с деятельностью по
получению нового знания. Эта идея выдерживалась
в 40-60 годах 20 века, но в начале 1970 годов появились
социологи, полагавшие, что и когнитивное измерение может и должно
быть предметом социологии науки. Принципы когнитивной социологии науки
сформулированы по крайней мере в двух программах:
- конструктивистско-релятивистский подход (Гарри Коллинз),
- «Сильная программа» социологии науки (Дэвид Блур).
Конструктивистско-релятивистский подход обращает внимание на большое
значение социокультурныхфакторов (условий) получения научного знания.
То есть традиционно принятие или отвержениенаучной теории связано
с внутринаучными факторами.
Но в этом подходе не столько эти факторы
участвуют в принятии или отвержении научных идей, сколько
те, которые можно назвать «ненаучными». Также принимается повседневная
деятельность ученого (например, работа Латура «Laboratory Live»).
Научная деятельность постоянно проходит под знаком разночтений
и разногласий (как теоретических, так и имперических),
которые возникают не из-за различия наблюдений,
а из-за различия интерпретаций, обусловленногоразличием школ.
Поэтому возникает вопрос о механизмах дискуссии и консенсуса.
В социологии науки это один из главных вопросов:
как ученые приходят к соглашению.Пример Коллинза:
в 1970 годах учёные обратились к гравитационным волнам,
отталкиваясь от общей теории относительности
(и все были согласны, что решающее слово за экспериментом),
но как только дело дошло до результатов экспериментов,
появились разногласия. Кто-то видел результатыинтересными
и продуктивными, а кто-то не выражал интересак полученным
результатам.
В результате дискуссий вырабатывается критерий надёжности наблюдений
и вместе с этим представления о самом объекте,
долю
которых составляют артефакты, конструируемые в ходе
исследовательской деятельности. Как только
достигается консенсус, его действие исчезает из результатов
и учёные начинают говорить как-будто от имени природы.
Смысл подхода в том, что
сам объект конструируется в ходе исследования.
Конструктивистско-релятивистский подход включает ситуационные
исследования (case studies).
«Сильная программа»
(Блур, Барнс, Малкей, Шейпин) появилась в первой половине
1970 годов и состоитиз четырёх принципов:
- каузальности -- стремление к причинному объяснению науки,
- беспристрастности -- беспристрастность к истинным
и ложным научным направлениям,
- симметричности -- объяснение научных идей,
ложных и истинных, на основе социокультурных факторов,
- рефлексивности -- исследователь науки сам подвержен
влиянию социокультурных факторов.
Шейпин изучал технологии управления доказательствами и показал,
что они специфичны для исторической эпохи, общества,
культуры. Например, в XVII веке доказательства
напоминали соглашения между знанием и властью.
Если ученый-экспериментатор хотел, чтобы высказываемое
мнение пользовалось определенным доверием, то свидетелями
его опытов должны быть люди избранные -- люди высокого
социального положения.В зависимости от учёного и аудитории
меняются доли функций доказательства --эвристической,
демонстрационной и дидактической (например, Паскаль использовал
силлогизмы, Бойль -- обстоятельные описания, чтобы создать
эффект присутствия). Представители «Сильной программы»
показали, что в науке имеются инструменты не только для описания
и объяснения, но и для воспроизведения природы (меметический
подход, от греческого «мемезис» -- подражание).
Такие инструменты появились в XVIII веке. Камера Вильсона --
средство наблюдения треков электронов --
была создана для воспроизведения облачных процессов.
Современные социологи науки высказывают мысль, что наука --
не однородная сущность, а последовательность различных
когнитивных (эпистемических) практик (техник).
Правильнее говорить о многих «науках».
Реклама: